ЧТО У ТРЕЗВОГО НА УМЕ, ТО У ПЬЯНОГО НА ЯЗЫКЕ

ЧТО У ТРЕЗВОГО НА УМЕ, ТО У ПЬЯНОГО НА ЯЗЫКЕ

А. Грибер

Говорят, что талантливому человеку можно многое простить. Многое, но не всё…

Вечером в понедельник 18 сентября 1944 года в бильярдной комнате Союза советских композиторов (ССК) проводили свой досуг профессор Московской государственной консерватории, композитор Николай Иванов-Радкевич, композиторы Лев Шварц, Валентин Кручинин, Матвей Блантер и ещё целый ряд их коллег по творчеству.

Неожиданно в комнату ввалился в состоянии сильного алкогольного опьянения 35-летний композитор Борис Мокроусов. И не просто ввалился, а со словами:

«Когда только не будет у нас жидов и Россия будет принадлежать русским?»

Затем он подошёл к 52-летнему композитору Валентину Кручинину, русскому по национальности, взял его за воротник, встряхнул и спросил:

«Скажи, ты жид или русский?»

Валентин Яковлевич ответил пьяному Мокроусову:

«Был и останусь жидом». 

Все находящиеся в бильярдной были не просто шокированы, а потрясены таким возмутительным поведением Мокроусова.

Но тот продолжал развивать теорию о «России для русских». Самыми «приличными» выражениями из репертуара Мокроусова были следующие: «Довольно жидовского царства», «Грузинский оргкомитет», «Бей жидов, спасай Россию» и тому подобные.

Хотя хулиган был в нетрезвом состоянии, что нисколько его не оправдывало, он отдавал отчёт своим словам, так как заявлял во всеуслышание:

«Я знаю, я знаю, что меня за это могут посадить, но я, по крайней мере, буду знать, за что я страдаю».

Когда взволнованные свидетели такого буйства пьяного антисемита начали расходиться, у Мокроусова, как видно, что-то прояснилось в голове, потому что он стал просить всех «не обижаться на него».

К слову будет сказать, что композитор Борис Терентьев считал своего друга Мокроусова  замкнутым, малообщительным человеком, который трудно сходился с людьми и в своих суждениях часто бывал резок.

На следующий день, 19 сентября, присутствовавшие на этом инциденте и возмущённые поведением Мокроусова композиторы написали заявление о случившемся в Оргкомитет ССК.

Узнав о таком возмутительном случае, партийное бюро ССК во вторник вечером 19 сентября разобрало этот вопрос на своем заседании и вынесло следующее решение:

«Просить Президиум Оргкомитета Союза советских композиторов разобрать на закрытом заседании указанный случай и поставить вопрос об исключении из членов Союза советских композиторов Б. Мокроусова».

Вопрос об антисемитской выходке композитора Мокроусова 9 октября обсуждался на заседании президиума Оргкомитета ССК. На заседании выступили свидетели, подавшие заявление (В. Кручинин, Л. Шварц, Н. Иванов-Радкевич, М. Блантер), а также члены президиума К. Мясковский, А. Хачатурян, Д. Кабалевский, Р. Глиэр, В. Белый. Все выступавшие осудили поступок Мокроусова.

Мокроусов в своем выступлении (а также в поданном ранее заявлении) признал свою ошибку, категорически заявив, что это результат не его мировоззрения, а нетрезвого состояния.

А в народе не зря говорится: «Что у трезвого на уме, то у пьяного на языке».

На президиуме обсуждались два предложения: одно об исключении Мокроусова из Союза на 6 месяцев и второе — о вынесении ему строгого выговора. К сожалению, по словам композитора Матвея Блантера, «поведение Мокроусова не получило правильной оценки и должного осуждения». Президиум Оргкомитета вынес решение — «объявить композитору Мокроусову выговор».

Я слышал, что истинные русские интеллигенты не подавали руки антисемитам. Они были, как говорили, «нерукопожатными». Сознательным антисемитам благородные люди во все времена не подавали руки.

Вот и Борис Мокроусов, по моему убеждению, достоин такой участи. Пусть даже и после своей смерти. А для меня его музыка, как и музыка Рихарда Вагнера, находится под запретом.