ЕВРЕЙСКИЙ ПОГРОМ В КИЕВЕ В СЕНТЯБРЕ 1945 ГОДА

ЕВРЕЙСКИЙ ПОГРОМ В КИЕВЕ В СЕНТЯБРЕ 1945 ГОДА

А. Грибер

В послевоенном Киеве свирепствовал разнузданный АНТИСЕМИТИЗМ, в результате которого евреи ежедневно подвергались оскорблениям и избиениям. Слово «жид» или «бей жидов» — излюбленный лозунг немецких фашистов, украинских националистов и царских черносотенцев — со всей сочностью раздавался на улицах столицы Украины, в трамваях, в троллейбусах, в магазинах, на базарах и даже в некоторых советских учреждениях. В несколько иной, более завуалированной форме это имело место в партийном аппарате. И никто из властей не становился на защиту евреев.

А чему здесь было удивляться, если во всех звеньях партийного и советского аппарата проведением национальной политики, подбором кадров, а главным образом, насаждением антисемитизма занимались всякого рода националисты, на которых сильное влияние оказали немцы. Большинство из них оставались на Украине при немцах и активно сотрудничали с ними, а после войны, как и до неё, оказались на руководящих должностях.  Эти «руководящие» кадры в большинстве своем были люди со звонкой украинской фамилией, но зато с весьма сомнительной в прошлом политической репутацией. Это были люди весьма слабые, порой совершенно неграмотные по своей деловой квалификации. Но зато это были люди весьма опытные по делам украинского национализма и антисемитизма. Право на работу на руководящих должностях во всех звеньях хозяйства завоевали люди с тёмным прошлым, воспитанные в условиях немецкого господства на Украине и не случайно поэтому пропитанные духом антисемитизма. [more]

Вот почему партийные и советские органы Украины не только не вели никакой политико-массовой и разъяснительной работы по отношению к евреям, к этой наиболее пострадавшей при немцах нации, но, наоборот, возглавили разжигание национальной розни и проводили позорную антисемитскую политику.

Это они установили особый режим в отношении евреев. Многим евреям, коренным жителям Киева, включая инвалидов Великой отечественной войны и детей, потерявших родителей, не разрешался въезд в свой родной город, где они прожили всю свою жизнь, где погибли их семьи. Многих евреев не прописывали, лишали жилплощади и отправляли в районы, месяцами не принимали на работу, не восстанавливали в прежних должностях, не брали на партийный учет. Для поступления в институты, аспирантуру и другие научные учреждения были установлены для евреев специальные нормы, по примеру царского режима. И это только за то, что они евреи.

Из партийных и советских аппаратов Украины были изгнаны многие евреи, которые раньше десятками лет работали в этих организациях. И всё это было сделано несмотря на их деловые качества, ценность и полезность.

Американские евреи, узнав о величайших бедствиях, постигших еврейский народ на Украине, послали им в массовом порядке всякого рода подарки. Эти подарки в большинстве своём использовали в своих личных интересах местные националисты с ведома руководящих органов Украины.

О положении евреев, столь тяжело пострадавших от немцев, об их нуждах и вообще о евреях за всё время ни в прессе, ни в печати не появилось ни одной статьи. Как будто бы не существовал этот народ, как будто бы он исчез с горизонта, как будто бы он был исключен из содружества наций в Советском Союзе.

Были случаи, когда в Киеве отдельные евреи кончали на этой почве жизнь самоубийством.

Были евреи-коммунисты, которые приходили в райкомы партии и рвали или бросали на пол партийные билеты, так как считали себя недостойными быть в рядах такой партии, которая проводила расовую политику, аналогичную фашистской.

Были евреи, которые бежали из Украины, из Киева, как очумелые, чтобы поскорее избавиться от этого антисемитского омута, чтобы спасти свою жизнь от антисемитов- продолжателей дела Гитлера. Причём некоторые бежали не только в другие советские республики, но и пытались пробраться за границу: в Польшу, Америку и т. п.

Были евреи, которые раньше, до войны, живя в Киеве, считали себя интернационалистами и не чувствовали себя евреями, даже порой забывали об этом, ибо ничем это не вызывалось. И только после войны они почувствовали, что они — евреи, и у них заговорило свое национальное чувство.

Были евреи, у которых были русские жёны. И были русские, у которых были еврейские жёны. Отдельные русские мужья не могли вызвать к себе своих еврейских жён, так как им не давалось разрешение на въезд. И вот в этих смешанных семьях на почве разжигаемой на Украине национальной розни и вражды начали происходить всякого рода семейные неурядицы и тяжёлые моральные переживания.

Антисемитизм пробрался даже в пионерские отряды и школы. Ничего не знавшие до сих пор еврейские дети почувствовали к себе вражду со стороны тех детей, у которых родители были националистами. Среди молодежи вырастали новые молодые кадры погромщиков, идущие по стопам своих отцов.

Часть евреев, не видя никакого другого исхода в борьбе за своё правое дело, не видя защиты местных властей, взялась за оружие и с ним защищала честь и национальную гордость своего народа против всякого рода антисемитов и замаскированных националистов.

Вот где причины, которые привели к тому роковому выстрелу, который раздался в Киеве. Вот где корни, которые дали пищу для дальнейшего, ещё более бурного развития антисемитизма на Украине.

Всё это в конечном итоге и привело к еврейскому погрому, который произошёл в Киеве в условиях советской власти после победы над коварным немецким фашизмом.

4 сентября, в 17 часов 30 минут старший радиооператор отдела «Б» НКГБ УССР  старший лейтенант Иосиф Давидович Розенштейн, проживающий в городе Киеве по Заводской улице № 30, возвращался из хлебного магазина к себе на квартиру. Он был одет в гражданскую одежду.

Навстречу ему двигались двое пьяных, тоже в гражданской одежде. Поравнявшись с Розенштейном, они начали оскорблять его антисемитскими высказываниями. На этой почве завязалась ссора. Два пьяных мужика начали избивать Розенштейна. Но проходившие мимо люди спасли его от расправы пьяных верзил.

Как впоследствии оказалось, пьяными антисемитами были находившиеся в кратковременных отпусках и приехавшие в Киев навестить своих родственников рядовой Иван Грабарь и младший сержант Николай Мельников.

Не выдержав всех этих издевательств и, видимо, морально тяжело переживая за всё то, что переживали в то время в Киеве все евреи в связи с разгулом антисемитизма, Давид Розенштейн вернулся домой, надел форму, взял состоявший у него на вооружении пистолет «ТТ» и направился во двор дома матери Грабаря, где он и застал своих обидчиков. Вслед за Розенштейном туда же прибежала и его жена, которая пыталась остановить мужа.

После краткого выяснения отношений Розенштейн, находясь в состоянии аффекта, выстрелом в упор тяжело ранил Грабаря и вторым выстрелом убил его, а затем выстрелом в упор убил Мельникова. После этого он бросился бежать.

В это время неподалёку проходили два милиционера и младший лейтенант, которые бросились преследовать Розенштейна. Им удалось догнать, задержать, обезоружить и доставить его в отделение милиции.

На крики матери убитого Грабаря стихийно собралась большая толпа народа, из которой слышались антисемитские возгласы. Некоторые лица из толпы набросились на жену Розенштейна и случайно проходившего гражданина Спектора и тяжело избили их.

Когда на место происшествия явились работники 10-го отделения милиции, озверевшая толпа не позволила им увезти трупы убитых, а также спасти от избиения гражданина  Спектора и жену Розенштейна. Только после прибытия наряда конной милиции порядок был восстановлен, и толпа разошлась.

Трупы убитых Грабаря и Мельникова были доставлены в морг Октябрьской больницы.
Для оказания медицинской помощи избитые толпой и находившиеся в тяжёлом состоянии жена Розенштейна и гражданин Спектор были доставлены в ту же больницу.

Похороны убитых антисемитов состоялись 7 сентября и были особо организованы. В траурной процессии приняли участие около 300 человек. От морга Октябрьской больницы до Лукьяновского кладбища она проходила по наиболее многолюдным улицам, а затем процессия направилась на еврейский базар. Это была манифестация погромщиков. Началось избиение евреев.

На углу улицы Пушкинской и бульвара Шевченко не установленные лица из числа участвовавших в процессии нанесли побои двум евреям (работнику Комитета по делам искусств Виктору Томскому и работнику Областного отдела глухонемых Якову Шварцману), которые шли навстречу похоронной процессии.

При прохождении траурной процессии мимо Галицкого базара группой лиц были нанесены побои служащему базарной конторы Иосифу МАРКОВУ.

При прохождении по Дмитриевской улице шедшие за гробом лица, заметив смотревшего в окно гражданина, по национальности еврея, забросали окно камнями.

Группа военных и гражданских лиц воспрепятствовала задержанию Марии Поптало, избив при этом случайно проходившего еврея.

За один этот день было избито до 100 евреев. Из них 36 человек были отвезены в тяжёлом состоянии в больницы Киева, где 5 человек из этого числа в этот же день умерли.

Попутно пострадали несколько русских, которые своей внешностью были очень похожи на евреев, и погромщики избивали их наравне с евреями.

После этих событий атмосфера в городе Киеве стала ещё более накалённой. Погромщики начали подготавливать более солидный погром. Но местным органам правопорядка удалось предотвратить его.

Была установлена охрана синагоги, еврейского театра, еврейского базара и т. д. Но антисемитизм от этих мероприятий никак не думал уменьшаться.

Вот такая была обстановка в Киеве, столице Советской социалистической республики, в сентябре 1945 года.

На 28-м году Октябрьской революции, в год победы над фашизмом в Киеве произошёл  первый еврейский погром, какого не было со времен падения царского самодержавия.