14. ЭЛЕКТРОННЫЙ БАЯН ЗВУЧИТ НА ГРАМПЛАСТИНКЕ

14. ЭЛЕКТРОННЫЙ БАЯН ЗВУЧИТ НА ГРАМПЛАСТИНКЕ

(из повести «Эстрадины моей жизни»)

А. Грибер

После одного из моих концертов-демонстраций электронного баяна «Эстрадин-8Б» на международной выставке «Связь-75» ко мне подошёл один из слушателей:

— Здравствуйте! Я главный инженер Всесоюзной фирмы грамзаписи «Мелодия».

— Добрый день! — поздоровался я.

— Вы знаете, я здесь на выставке провожу уже несколько дней, — продолжил мой собеседник. – И каждый раз с большим удовольствием слушаю Ваши концерты.

— Спасибо большое! – поблагодарил я за комплимент.

— Это Вам спасибо! Ваш инструмент – просто чудо! А Вы – прекрасный музыкант! Я уже рассказал руководству нашей фирмы о том, какие чарующие звуки я здесь слышал. Так что очень скоро ждите гостей из фирмы «Мелодия».

— Буду очень рад показать своим гостям наш электронный баян.

— А почему бы Вам не записать весь Ваш репертуар на грампластинку? – вдруг прозвучал вопрос.

— Вы это серьёзно? – удивился я.

— Вполне. У Вас очень необычный инструмент, интересный репертуар. Люди с удовольствием будут слушать такую пластинку. Мы как-то записывали Ансамбль электромузыкальных инструментов под управлением Мещерина. Так Ваш электронный баян звучит, как весь этот Ансамбль. Особенно вот это произведение – «На колхозной птицеферме».

— На самом деле, эта пьеса называется «Петушиная полька». А написал её эстонский композитор Геннадий Подэльский, — вставил я своё разъяснение. — Я поэтому и выучил это произведение, чтобы можно было сравнить звучание Ансамбля и электронного баяна.

— И мне кажется, что Ваше исполнение более интересно, потому что Вы вставляете в эту пьесу звуки обычного баяна, чего нет в Ансамбле Мещерина. То же самое я могу сказать и о фокстроте «Цветущий май», где тоже у Вас звучит добавка простого баяна.

— Вы заметили такие тонкости, которые не все слышат, — похвалил я собеседника.

— Я ведь работаю на фирме звукозаписи. Мне приходилось слышать много интересных исполнителей. Но Вы и Ваш электронный баян покорили меня. Поэтому я и предлагаю Вам записаться у нас на грампластинку.

— Понимаете, я здесь на выставке выступаю не как частное лицо, а представляю житомирский завод «Электроизмеритель», на котором разработан и внедрён в производство электронный баян, — заметил я. — Поэтому вопрос о записи его на грампластинку нужно решать с руководством нашего завода. Я вам дам телефоны начальника лаборатории электромузыкальных инструментов и директора завода. С ними Вы сможете обо всём поговорить.

— Хорошо, я согласен, — проговорил мой собеседник. – А Вам я оставлю свою визитную карточку. Так, на всякий случай.

Я рассказал Эдику Кулаженко о своём разговоре с главным инженером фирмы «Мелодия», и мы решили, что нужно срочно позвонить на завод. В следующий свой перерыв я отправился в Дирекцию выставки, чтобы позвонить в Житомир Лёне Федорчуку.

Вот здесь мне придётся сделать небольшую вставку о наших отношениях с Федорчуком. Очень скоро после нашего знакомства в 1969 году мы, несмотря на разницу в возрасте, стали друзьями. Причём друзьями настоящими. Наш тандем, начиная с первой встречи, был настолько гармоничным, что мы понимали друг друга не то что с полуслова, а с полувзгляда. Мне импонировали Лёнины душевность, мягкость, интеллигентность, даже некоторая застенчивость, скромность, постоянное желание сделать что-нибудь приятное и неспособность обидеть.

В неофициальных ситуациях мы всегда называли друг друга по имени: я его — «Лёня» или «Лёнечка», а он меня – «Алик» или «Аличек». После того, как Лёня стал моим начальником в марте 1975 года, ничего не изменилось. Но если он был в чём-нибудь не прав, по моему мнению, или я на него за что-то сердился, то начинал называть его по имени-отчеству и обращался к нему на «Вы». Это ему страшно не нравилось. Он даже считал, что я специально это делаю, что отдалить его от себя. Лёня всегда при любой ситуации первым подходил ко мне и говорил:

— Ну, всё, Аличек, хватит. Я уже больше так не могу. Прости меня, если я виноват. И прекрати мне «выкать». А то я тебя сейчас побью.

Мы шутливо «мирились», и всё продолжалось, как обычно.

Вот такой у меня друг – Лёнечка Федорчук! Я считаю его своим «братом по жизни».

Итак, я пошёл звонить Лёне в Житомир. Девочки в секретариате Дирекции выставки мне явно симпатизировали, потому что сразу откликнулись на мою просьбу.

— Лёня, привет! – радостным голосом поздоровался я, услышав в телефонной трубке знакомый голос друга. – Это я, Алик.

— Аличек, родной мой, привет! – обрадовался Лёня. – Ну, как вы там с Эдиком поживаете? Как проходит выставка?

— У нас всё отлично. Даём концерты по 8 штук в день, собираем отзывы, беседуем со слушателями, даём интервью прессе, радио и телевидению. Интерес к нашему электробаяну огромный. Можно сказать, купаемся в лучах славы.

— Как приятно это слышать, дорогой! – произнёс Лёня.

— Но я тебе звоню не для того, чтобы похвастаться. Тут есть одно серьёзное предложение от Всесоюзной фирмы грамзаписи «Мелодия». Мне предложили записать весь мой репертуар на грампластинку. Что ты на это скажешь?

— Алик, так это же победа! – закричал Лёня. – Ты представляешь, у тебя будет собственная авторская пластинка. Такие пластинки имеют только знаменитые музыканты. Теперь и ты станешь у нас известным на всю страну, а, может быть, даже за границей. Глядишь, ещё и перестанешь с нами, простыми смертными, здороваться.

— Лёня, прекрати свои шуточки. Я ж с тобой серьёзно разговариваю, — начал я урезонивать своего друга.

— Извини, дружище. Я уже серьёзен, как никогда. Просто я очень рад за тебя.

— Лёня, но ты ведь понимаешь, что я не могу принимать такие решения. Поэтому я дал твой телефон и телефон Николая Ивановича. Руководство фирмы «Мелодия» с вами свяжется, а вы уже там всё решайте.

— Да, это мы всё сообща решим. Главное, что выпуск грампластинки с записью звучания электронного баяна поднимет престиж, как самого инструмента, так и нашего завода. Кроме того, такая грампластинка сможет послужить дополнительной рекламой для других наших разработок.

Мы с Лёней попрощались, и я вернулся на наш стенд, где и рассказал Эдику о разговоре с Федорчуком.

Где-то за пару дней до закрытия выставки к нашему стенду вновь подошёл главный инженер фирмы «Мелодия» и радостно сообщил:

— Всё, наши с вашими обо всём договорились. Запись назначена на осень этого года. Ваш завод закупает весь тираж новой грампластинки. Так что, Альфред, встретимся осенью у нас на фирме «Мелодия» на улице Станкевича.

Вернувшись после окончания выставки в Житомир, я начал серьёзную подготовку к записи грампластинки. Первым делом нужно было отобрать репертуар. Из всех произведений на электронном баяне, которые накопились у меня за эти годы, я отбирал для записи на грампластинку такие, в которых можно было показать все возможности инструмента. После долгих размышлений список был составлен:

И. С. Бах. «Органная токката ре-минор».

Л. Делиб. «Пиццикато» из балета «Сильвия».

Н. Петти. «Колёса» из кинофильма «Бум».

Р. Колиньон. «Фантазия».

Г. Миллер. «Чаттануга-чуча» из кинофильма «Серенада Солнечной долины».

А. Попп. «Манчестер и Ливерпуль». Знаменитая мелодия из прогноза погоды в программе «Время» по ТВ.

Р. Луна. «Жаворонок». Знаменитая мелодия из передачи ТВ «В мире животных».

«Русские напевы. Фантазия на темы русских народных песен».

«Попурри на темы современных зарубежных вальсов».

«Фантазия на темы песен В. Шаинского к мультфильмам».

«Фантазия на темы песен М. Таривердиева к кинофильму «Семнадцать мгновений весны».

Переложение, обработку и аранжировку данных произведений для электронного баяна я сделал самостоятельно. Затем все ноты данных произведений я переписал и отправил на фирму «Мелодия» для того, чтобы звукорежиссёры смогли составить свой план записи каждого произведения.

Нам было отведено для записи две рабочие смены, то есть два рабочих дня.

На запись грампластинки в Москву поехала целая команда во главе с Федорчуком. В назначенный день утром мы приехали на улицу Станкевича, где располагалась Всесоюзная фирма грамзаписи «Мелодия». Нашему взору предстало старинное здание англиканской церкви святого Андрея, так называемая «кирха».

Именно здесь и располагались студии звукозаписи с уникальной акустикой. Именно здесь записывались все ведущие советские музыканты. Именно здесь записывал знаменитый аранжировщик Рей Конифф свою знаменитую грампластинку «Рей Конифф в Москве». Именно в этой студии мне суждено было записывать свою авторскую пластинку «Звучит Эстрадин».

Когда были установлены и электронный баян, и микрофоны, и ещё какая-то аппаратура, всех удалили из студии. Мне объяснили, как будет проходить запись, что можно делать и чего нельзя во время записи. Я остался один в огромном зале. Передо мной были только стены.

Меня попросили сыграть для пробы пару произведений, чтобы настроить аппаратуру для записи. Я начал играть, но скоро почувствовал какой-то дискомфорт, как будто мне чего-то не хватает.

Это заметил звукорежиссёр. Он прервал запись и попросил меня успокоиться и собраться. Мы снова стали записывать, и опять сбой.

— Что с Вами случилось? Вы себя хорошо чувствуете? – спросил меня звукорежиссёр. – Мне кажется, что Вас что-то беспокоит.

— Вы правы, — ответил я. – Мне очень некомфортно. Я никогда не записывался в студиях грамзаписи. Я привык играть для публики, для слушателей, а здесь передо мной голые стены. Мне очень трудно играть для стен. Мне нужны люди, для которых я буду играть.

После короткого совещания в студии прямо передо мной на приличном расстоянии расставили стулья и усадили на них моих друзей и работников студии, не занятых в записи. Их предупредили, что в студии во время записи не должно быть абсолютно никакого постороннего звука. Поэтому дышать им можно было только вдали от микрофонов.

И дело сразу пошло на лад. Мои зрители очень внимательно смотрели на меня, старательно слушали мою игру и даже молча «переживали».

За первую смену мы записали пять произведений. После записи каждого произведения осуществлялось её прослушивание, после которого принималось решение о качестве записи. Некоторые из них приходилось записывать дважды и даже трижды из-за технических срывов и сбоев.

Зато на следующий день работа пошла уже проторенной дорогой. За рабочую смену мы записали, прослушали, а, при необходимости, снова записали и прослушали ещё шесть произведений. Такой напряжённой и нервной работы, как за эти два дня, у меня ещё никогда не было.

Домой мы возвращались победителями. У всех было прекрасное настроение. Шутка ли, мы записали пластинку! И не просто пластинку, а стереофонический диск-гигант. Меня, как основного виновника торжества, все поздравляли, обнимали, целовали. Было такое ощущение, что я опять вернулся с международной выставки.

А потом я получил гонорар за запись. Фирма «Мелодия» прислала мне, кажется, 143 рубля. Да разве в количестве денежных знаков было счастье? Я, обыкновенный музыкант, удостоился чести записать свою авторскую пластинку. Вот это было истинное счастье! Плюс ко всему, фирма обязалась подарить мне 50 авторских экземпляров пластинки.

В январе 1976 года меня вызвали в Москву на фирму «Мелодия», чтобы прослушать и утвердить мои записи перед сдачей их в производство. Я приехал на фирму и прогуливался по коридору административного корпуса в ожидании начала прослушивания записей.

По этому же коридору рядом со мной прохаживался ещё один молодой человек в дублёнке. Приглядевшись повнимательнее, я узнал в нём популярного певца Льва Лещенко. Слово за слово, мы разговорились, познакомились и выяснили, что оба ждём прослушивания своих записей.

Я рассказал Льву об электронном баяне и о будущей пластинке. Сказал, что записал 11 произведений. И тут он мне сообщает, что тоже записал для своей будущей пластинки ровно 11 песен. Мы улыбнулись такому совпадению. Я поинтересовался, какие песни мы услышим на новой пластинке. Лещенко перечислил мне их. Мне были знакомы только несколько из них: «Я Вас люблю, Столица» Аедоницкого и Визбора, «Алёшенька» Мартынова и Дементьева, «За того парня» Фрадкина и Рождественского и «Белая берёза» Шаинского и Дербенёва.

А потом мы случайно выяснили, что родились тоже в один месяц – в феврале. Только Лев родился 1 февраля 1942 года, а я – 11 февраля 1946 года. Оба, так сказать, Водолеи.

Вскоре нас позвали каждого в свою студию на прослушивание, и больше с тех пор мы не встречались.

Стереофоническая грампластинка-гигант «Звучит Эстрадин» была изготовлена, кажется, в марте или в начале апреля 1976 года. Меня опять вызвали в Москву на фирму «Мелодия», где вручили мои авторские экземпляры в количестве 50 пластинок. А весь тираж этих грампластинок был переправлен на завод «Электроизмеритель».

Вот так и закончилась эпопея с записью моей авторской грампластинки.

Впоследствии эту пластинку вручали в качестве подарка особо важным и почётным гостям завода или города. А потом в каждый электробаян, выпускаемый на заводе, вкладывалась такая пластинка в качестве звуковой иллюстрации к инструменту.

А для меня началась пора раздавания автографов, пора признания, пора почёта.

Но самой дорогой для меня является та пластинка, на которой мои друзья по работе оставили мне свои пожелания и автографы:

«Нашему общему любимцу».

«Гриберу-эстрадину от всей души».

«Взлетевши высоко, друзей не забывай. С верхнего мануала больнее падать».

«Гений – это человек, который знает, что у него талант, но, тем не менее, он продолжает работать в лаборатории № 23».

И лаконичное от Лёни Федорчука: «Целесообразно продолжать!»

И продолжение последовало. После выхода в свет в 1984 году нового шедевра — электронного баяна «Орион» («Эстрадин-084») был записан магнитоальбом «Звучит новый электронный баян «Орион». В моих переложениях, обработках, аранжировках и исполнении были записаны:

«Фрагмент 1-й части симфонии № 40» В. Моцарта.

«Токката» П. Мориа.

«Органная токката ре-минор» И. Баха.

«Рок-н-ролл».

«Неудачное свидание» А. Цфасмана.

«Землянка» К. Листова.

«Я не могу иначе» А. Пахмутовой.

«Миллионы алых роз» Р. Паулса.

«Песня из кинофильма «Солдат Иван Бровкин» А. Лепина.

«Вчера» Д. Леннона и П. Маккартни.

«Розовая вишня и белый цветок яблони» Ж. Ларю.

«Крыша дома твоего» Ю. Антонова.

украинская народная песня «Ой, дiвчина, шумить гай».

«Песня о Житомире» Г. Пономаренко.

У меня в архиве до сих пор хранятся несколько пластинок «Звучит Эстрадин», которые напоминают мне о том чудном времени, когда мы были все вместе.