10. «БОЕВОЕ» КРЕЩЕНИЕ

10. «БОЕВОЕ» КРЕЩЕНИЕ

(из повести «Эстрадины моей жизни»)

А. Грибер

В августе 1971 года мне позвонил ответственный секретарь Житомирского областного отделения Музыкально-хорового общества УССР Э.П. Ящук:

— Альфред Михайлович, после Ваших демонстраций электронного баяна к нам обратились и наши нынешние ученики, и будущие, которые хотят учиться играть на электронном баяне у Альфреда Грибера.

— Это приятно слышать, но ведь я у Вас не работаю, – возразил я.

— Мы объясняем им, что Вы у нас не работаете, и они могут учиться у любого другого педагога. Но они хотят заниматься только у Вас.

— Но ведь прежде чем играть на электронном баяне, им нужно научиться играть на обыкновенном баяне, — привёл я свой очередной довод.

— Конечно, и мы об этом говорим, — согласился со мной Ящук. — Но они отвечают нам, что существуют, наверно, какие-то особые приёмы игры на электронном баяне, которым только Вы сможете их обучить. Поэтому я хочу предложить Вам перейти к нам на работу и организовать свой класс в любой музыкальной школе.

После такого заманчивого предложения я решил посоветоваться с мамой, Норой (моей тогдашней женой) и её родителями. После долгих дебатов общим собранием было решено, что предложение стоит принять.

1 сентября 1971 года я приступил к работе в музыкальной школе № 2, которая находилась как раз напротив моего родительского дома по улице Карла Либкнехта в здании бывшей школы № 21.

Учеников у меня было много, поэтому я работал каждый день с полной нагрузкой. После работы я заходил проведать маму и дедушку.

Работалось мне очень хорошо, коллектив учителей попался дружный, ученики были усердные, старательные, некоторые просто талантливые. Поэтому я был доволен и работой, и собой.

Время от времени я приходил на завод в лабораторию электромузыки, где продолжал консультировать как музыкант своих друзей – инженеров и конструкторов. Электронный баян «Эстрадин-8Б» готовился к запуску в серийное производство.

Такая идиллия продолжалась почти четыре месяца.

Во второй половине декабря ко мне в школу вдруг пришёл Георгий Николаевич Невмержицкий, который когда-то, будучи председателем завкома, принимал меня на работу в заводской клуб. Мы радостно встретились, обменялись крепкими рукопожатиями. А потом Георгий Николаевич сказал:

— Меня к тебе прислал Николай Иванович – наш директор завода. Нужна срочная твоя помощь. Кроме тебя, этого никто не сможет сделать. Поэтому Николай Иванович и просит тебя вернуться на завод.

— Как вернуться? – удивился я.

— Я тебе сейчас всё объясню, — продолжил Георгий Николаевич. — Дело в том, что завод выпустил первую серийную партию электронных баянов «Эстрадин-8Б» в количестве 10 штук. По приборам проверяем – все технические показатели вроде бы в норме. А инструменты не звучат нормально. И никто не может сказать, в чём причина. У нас в ОТК нет людей, разбирающихся в музыке. У инженеров-конструкторов из лаборатории тоже не имеется музыкального образования. Поэтому они не могут помочь нам в приёмке инструментов. Создалась критическая ситуация. На совещании у директора завода по этому вопросу было выдвинуто предложение срочно привлечь тебя к работе по проверке и приёмке электронных баянов. Лучше тебя их музыкальные свойства всё равно никто не знает. Николай Иванович поручил мне тебя найти, вернуть на завод и предложить тебе любые условия работы и оплаты. Что скажешь?

— А что говорить? Работа в школе мне нравится. Меня здесь уважают учителя и даже любят ученики. Но ради родного электронного баяна я готов вернуться на завод. Только какую должность Вы мне предлагаете?

— Я предлагаю тебе должность контролёра ОТК, — сказал Георгий Николаевич.

— Но я же музыкант, — напомнил я. — Поэтому я хочу, чтобы в моей трудовой книжке значилась работа, связанная с музыкой. А также мне небезразлично, какой оклад я буду получать. Я теперь человек семейный, глава семьи, так сказать.

— Ну, все эти вопросы мы решим с Николаем Ивановичем, — заверил меня Георгий Николаевич. — Нам нужно твоё принципиальное согласие, а всё остальное – это уже дело техники.

На том и сошлись.

Через неделю мне на работу позвонил Георгий Николаевич:

— Слушай, Альфред, директор завода позвонил в наше министерство и решил вопрос в главке о названии твоей должности и персональном окладе.

— Так быстро? — удивился я. – И что там решили в отношении меня?

— Николай Иванович очень веско объяснил в главке, что время не терпит. И там пошли ему навстречу. Днями мы должны получить официально оттуда бумагу с указанием названия твоей новой должности и персонального оклада, — уточнил Георгий Николаевич.

— И что же мне будет предложено? – поинтересовался я.

— Значит так. Твоя должность будет называться следующим образом – «Контролёр-музыкант по проверке электромузыкальных инструментов». Ну как, нормально?

— Нормально, мне подходит, — согласился я. – А что за оклад будет у меня?

— Нам разрешили оформить тебя по самому высшему, шестому разряду, да ещё и как на горячих работах. Так что будешь у нас считаться кем-то вроде сталевара, — заключил Георгий Николаевич.

Затем мы подсчитали с ним, сколько это будет в денежном эквиваленте. Цифра, названная мне по окончании расчетов, меня вполне удовлетворила. Георгий Николаевич сказал мне, что как только официальное письмо придёт на завод, можно будет оформить меня через отдел кадров.

Через пару дней снова раздался звонок от заместителя начальника ОТК завода:

— Всё, Альфред, письмо пришло, можешь приходить оформляться, — радостно сообщил мне Георгий Николаевич.

— У меня могут возникнуть проблемы с увольнением из школы, — пояснил я. – Не может ли кто-нибудь позвонить в Музыкально-хоровое общество к ответственному секретарю Ящуку и полюбовно решить мой вопрос?

— За это не волнуйся. Я позвоню ему, — сказал Георгий Николаевич. – Если меня будет недостаточно, то сам Николай Иванович позвонит и всё уладит. Так что подавай заявление об уходе и выходи 30 декабря на работу.

— А почему 30 декабря, а не с нового года? – удивился я.

— Нам обязательно нужно сдать первую промышленную партию электронных баянов до конца года. Потому что 3 января, в первый рабочий день нового года, до 10 часов утра завод должен отправить телетайп в Министерство о выполнении годового плана. От этого зависят и прогрессивка, и другие премии, — объяснил мне Георгий Николаевич. — Так что от тебя многое зависит. Ты должен обеспечить выпуск в свет новых инструментов до конца года, при этом они должны быть на высоком качественном уровне. Чувствуешь, какая ответственность ложится на тебя?

Вопрос этот был скорее риторический.

30 декабря утром я пришёл в цех № 4 на своё новое рабочее место. В цехе меня встретили заместитель начальника ОТК завода Георгий Николаевич Невмержицкий, заместитель главного конструктора Виталий Иванович Волошин, начальник лаборатории Леонид Иванович Федорчук и ведущий инженер-конструктор Лев Моисеевич Фукс.

Все меня поздравили с новым назначением, а потом отвели в комнату ОТК. Здесь уже стоял наготове первый комплект электронного баяна.

И работа не просто началась, она закипела. Чувствуя возложенную на мои плечи высокую ответственность, я был необычайно строг и придирчив. Фронт работы был чрезвычайно огромен. Нужно было проверить качество обычного механического баяна, затем влезть в электронное звучание и найти, что там не так. И всё это в каждом из десяти комплектов.

Примерно через час-полтора в цех пришла целая делегация: директор завода Николай Иванович Невмержицкий, главный инженер Дмитрий Васильевич Ковальчук, начальник ОТК Анатолий Милентьевич Демченко, главный конструктор Евгений Евстафьевич Лащук, парторг завода Геннадий Георгиевич Старцев.

Все очень живо интересовались, как у нас идут дела, как идёт приёмка электронных баянов. А Николай Иванович добавил, что от нашей работы зависит выполнение годового плана завода.

Однако мы и так понимали, что находимся в центре внимания. Описывать все детали нашей трудной и напряжённой работы нет смысла. В ней было задействовано большое количество людей, как с нашего завода, так и с музыкальной фабрики.

Даже в такое напряжённое время то тут, то там раздавались анекдоты. Некоторые ребята пытались подшучивать надо мной, видя моё чересчур серьёзное отношение к порученной работе.

Леонид Иванович Федорчук подошёл ко мне и сказал:

— Ты на них не обижайся. Они тебя считают нашей неотъемлемой частью, поэтому и зубоскалят на твой счёт. Но, поверь мне, это всё любя. Главное, что мы делаем наше общее дело. Поэтому я и хочу, чтобы ты был построже и повнимательнее. Мало ли кто чего не доглядел при таком аврале, да ещё и при общей усталости. И вот здесь как раз и необходимы твои строгость, придирчивость и принципиальность, которые вносят нормальный критерий в результат работы всех. Мне очень важно, чтобы первая промышленная партия наших электронных баянов была безукоризненной. Ведь это заложит определённое мерило требований на будущее.

Такая поддержка Леонида Ивановича была для меня очень важна. Ведь я воспринимал Федорчука как своего старшего друга, как своего учителя и покровителя. Его авторитет был для меня непререкаемым. Я понимал, что он является тем главным стержнем, вокруг которого всё это электромузыкальное явление вертится.

Я ушёл с работы в свой первый трудовой день контролёра ОТК лишь поздно вечером. Придя домой, я наскоро поужинал и, ответив на вопрос Норы «Ну, как всё было?» лаконичным «Трудно», улёгся спать.

Утром 31 декабря всё продолжалось, как и вчера. Руководители завода разных рангов в течение дня приходили к нам в цех, интересовались ходом работ, желали успешного окончания и уходили.

А мы оставались и продолжали вкалывать. Кто-то вдруг вспомнил:

— Ребята, а ведь сегодня новогодняя ночь!

— Да… — раздались вздохи с разных концов комнаты. – Дай бог встретить её дома в кругу семьи. Если Альфред не будет выпендриваться. А то ему и это не так, и то не годится.

— Ребята, — взмолился я, — я ведь не виноват. Я же хочу, как лучше.

— Мужики, — вмешался в разговор Федорчук, — не трогайте парня. Он ещё не привык к вашим хохмам. Ещё примет всё за чистую монету. Лучше давайте исправляйте то, что он говорит. Быстрее будет.

Быстро ли, медленно ли двигалась работа, но к 8 часам вечера мы всё закончили. Электронные баяны были упакованы и отправлены на склад готовой продукции.

Виталий Иванович Волошин позвонил директору завода и доложил о сдаче первой промышленной партии электронных баянов на склад. Они ещё о чём-то беседовали по телефону. А потом Волошин нам рассказал:

— Ну, во-первых, у начальника цеха в сейфе лежит для нас подарок от директора завода. А во-вторых, уже есть первый покупатель нашего электронного баяна.

— Когда это он успел нарисоваться? – спросил кто-то.

Здесь мне придётся сделать маленькое отступление от плавного течения рассказа.

Оказывается, в Житомир приехал в конце декабря 1971 года с концертами известный композитор Григорий Пономаренко, который, прослышав об электронном баяне, загорелся желанием его приобрести. Он каждый день морочил голову Волошину одним и тем же вопросом: «Когда выйдут первые электронные баяны?». Плюс ко всему, он ходил и к житомирским властям, и в обком партии, предлагая в обмен на электронный баян написать песню о Житомире. И те, и другие «проглотили наживку» Пономаренко и каждый день бомбардировали директора завода телефонными звонками с тем же вопросом «Когда?».

В конце концов, Пономаренко написал песню о Житомире. Что интересно, он написал не только музыку, но и слова песни. Поэтому местным поэтам пришлось переводить слова этой песни на украинский язык. Куплеты песни я уже не помню, а вот припев могу привести на украинском языке:

«Мiй Житомир, мiй Житомир
В тихiм шелестi дiбров.
Мiй Житомир, мiй Житомир –
Моя пiсня i любов».

И вот за эту песню городские власти и обком партии продали Григорию Пономаренко электронный баян из первой промышленной партии.

Спустя какое-то время на проходной завода были установлены часы с боем колоколов, воспроизведённых на электронном баяне. А после колоколов довольно мощно звучала в исполнении того же электробаяна «Песня о Житомире» Григория Пономаренко. Это так понравилось местным властям, что они «попросили» дирекцию завода сделать то же самое на здании горисполкома. И ещё много лет эта мелодия оглашала окрестности и оглушала местных жителей и гостей города.

Но история на этом не закончилась. Спустя несколько лет мы узнали, что Григорий Пономаренко был отличным предпринимателем от музыки. Разъезжая по стране со своими концертами, он почти в каждом городе продавал эту песню. Заменялось только название города. Так, вместо «Мiй Житомир», проставлялись другие слова, например, «Мой Воронеж», или «Севастополь», или «Мой Хабаровск», или «Мой Челябинск», или «Благовещенск». А далее было всё везде одинаково. Вот такая история.

Однако вернёмся в цех № 4 накануне нового 1972 года.

После сообщения Волошина о первом покупателе – Григории Пономаренко, начальник цеха отправился в свой кабинет и достал из сейфа пару бутылок чего-то горячительного. На скорую руку был быстро подготовлен стол. Достали на закуску, что у кого было с собой. Разлили содержимое бутылок по рюмкам, стаканам, мензуркам и прочим ёмкостям.

— Ребята, дорогие мои друзья и коллеги! — поднялся Леонид Иванович Федорчук. — Первым делом я хочу поздравить всех нас с наступающим Новым годом и пожелать всем здоровья, счастья и новых успехов.

-Ура-а-а! – закричали все дружно.

— Ребята, мы сегодня с вами сделали очень великое дело, — продолжил Леонид Иванович. — Мы выпустили в жизнь наше новое детище – электронный баян «Эстрадин-8Б». Как и любой ребёнок, он родился в муках. И сейчас я хочу выпить за того человека, который во многом облегчил наши муки: муки создания, муки производства и муки выпуска нашего общего дитяти в свет. Он не производственник, он музыкант. Благодаря его таланту, его принципиальности, его старанию нам удалось сообща выиграть и этот бой. Я хочу выпить за Альфреда.

— Будь здоров, дорогой! – продолжил Леонид Иванович, обращаясь ко мне. — Поздравляю тебя с «боевым» крещением!